31 мая 1945 года в австрийском городе Юдинбурге представители советского командования приняли от союзников-англичан группу пленников, на большинстве из которых были генеральские мундиры войск СС.Под усиленной охраной их препроводили в одно из административных зданий местного металлургического завода, где содержали несколько дней, а затем специально присланным самолетом переправили в Москву.
Среди прочих на борту находился, как значилось в сопроводительных документах, и «Шкуро А.Г., бывший генерал-лейтенант Белой армии, один из главарей вооруженных белогвардейских формирований в период Гражданской войны». Не так мечтал возвратитьсяв город своей юности выпускник 3-го Московского кадетского корпуса, совсем не так...

БУНТАРЬ И ЛОВЕЛАС
АНДРЕЙ Григорьевич Шкура родился 19 февраля 1886 года в Екатеринодаре, в семье полковника Кубанского казачьего войска. Через двадцать восемь лет, в самом начале Первой мировой войны, государь император, утверждая списки представленных к награждению почетным Георгиевским оружием, посетовал на не совсем благозвучную фамилию героя, на которой невольно задержалось его внимание. И тут же высочайше повелел изменить ее.
Так казачий офицер монаршей волей в одночасье был превращен в Шкуро. Что, впрочем, не избавило его от довольно туповатых издевок и злых насмешек со стороны завистников и врагов, которых у лихого рубаки с избытком хватало на протяжении всей его бурной жизни.
Потомственный дворянин и казак, он с младых ногтей под присмотром родителя готовил себя к ратной службе престолу и Отечеству. Поступление в один из столичных кадетских корпусов стало первым шагом на пути к воплощению юношеских грез. Учеба шла своим чередом, но тут совсем некстати в стране разразилась революция 1905 года.
«Всеобщее беспредметное недовольство в обществе проникло и в кадетские головы, – уже находясь в эмиграции, не без иронии вспоминал Андрей Григорьевич о том времени в своих «Записках белого партизана». – Мы перешли в оппозицию к начальству, постепенно усиливавшуюся на почве бестактности некоторых педагогов. Дело обострилось вопросом о неудовлетворительном качестве подаваемых котлет, началось брожение умов. Я написал обличительные стихи против начальства, которые с большим воодушевлением читал перед однокашниками. 3 октября произошел кадетский бунт. Мы переломали парты и скамейки, побили лампы, прогнали преподавателей, разгромили квартиру директора корпуса и бушевали целую ночь. К утру наш дух протеста иссяк за отсутствием дальнейших объектов разрушения. Начались репрессии…».
Шкуро в числе нескольких главных зачинщиков беспорядков отчислили из корпуса. Правда, опала продлилась всего месяц, по прошествии которого смутьяна восстановили в стенах альма-матер. Искупая собственную вину, вольнодумец превратился в одного из самых прилежных учеников и после блестящей сдачи выпускных экзаменов был вне конкурса зачислен в Николаевское кавалерийское училище.
В 1907 году он выпускается хорунжим в 1-й Уманский казачий полк, по прибытии в который сразу пишет рапорт и отправляется «охотником» на персидскую границу. Беспокойная, полная опасностей и приключений служба на «линии», как никакая иная, соответствует его характеру, дает выход неуемной энергии молодого офицера. Несколько успешно проведенных засад на караваны и стычек с сопровождавшими их контрабандистами не только создают ему репутацию бесстрашного и удачливого командира, но и приносят первую награду – орден Св.Станислава 3-й степени.
Возвратившись в родные края в ореоле заслуженной славы, Шкуро поначалу предался безудержным кутежам и амурным приключениям. Но, как это было принято у казаков в подобных случаях, отцовская нагайка пару раз прогулялась по спине зарвавшегося повесы, и он остепенился. А через какое-то время даже женился на дочери директора народных училищ Ставропольской губернии. В качестве свадебного путешествия молодые супруги совершили вояж по Бельгии и Германии.
Но тихая и размеренная семейная жизнь никогда не прельщала Андрея Григорьевича.
И потому, едва лишь в воздухе запахло порохом, он без особых сожалений оставил домашний очаг и отправился к месту нового назначения – в 3-й Хоперский казачий полк, в составе которого и встретил Первую мировую войну.

«БРАЛИ РУССКИЕ БРИГАДЫ ГАЛИЦИЙСКИЕ ПОЛЯ…»
ОСЕНЬЮ 1914 года южнее Варшавы разгорелись ожесточенные бои, вошедшие в историю как битва на Висле и Сане. Поначалу русские вынуждены были отступить под напором превосходящих сил противника. Но, перегруппировавшись, перешли в решительное контрнаступление. Хоперцы, действовавшие в составе 3-й армии генерала Радко-Дмитриева, прославившегося еще во время Балканской войны, получили задачу поддержать пехотные полки, наносившие удар по городу Тарнов.
«Наш эшелон подошел в самый разгар боя, – описывал Шкуро события тех дней. – Без мостков, в чистом поле выпрыгнули мои молодцы верхом из вагонов. С места в конном строю помчались мы в конную атаку на немецкую гвардию и австрийскую пехоту, врубились в неприятельские цепи. Дрались как черти, раздавая во все стороны страшные удары. Враг не выдержал, побежал. Мы пустились в преследование, забирая массы пленных. Гнали в глубь Галиции до замка Потоцкого близ Сенявы».
Контрнаступление русских стремительно развивалось. Действуя на его острие, Хоперский казачий полк на лошадях вплавь переправился через реку Сан, углубляясь в расположение неприятеля. Командуя передовым разъездом из семнадцати казаков, хорунжий Шкуро внезапно столкнулся с эскадроном немецких гвардейских гусар и, не смотря на более чем десятикратное превосходство противника, смело атаковал их. Не выдержав такого напора, германцы обратились в бегство. Казаки захватили в плен двух офицеров, сорок восемь кавалеристов и два исправных пулемета с полным боекомплектом. За это дело Андрей Григорьевич был удостоен ордена Св.Анны 4-й степени на шашку с красным темляком.
А вскоре опять отличился: командуя сотней при штурме австрийских позиций у города Радом, захватил артиллерийскую батарею, пленил две роты и пулеметный взвод с исправным вооружением. Именно после этих побед на прославившегося своей лихостью сотника ушло представление к Георгиевскому оружию.
Есть еще один весьма интересный исторический факт: в эти же дни и в тех же местах практически бок о бок с хоперцами сражался 18-й Северский драгунский полк, где во взводе поручика Улагая блеснул своей отвагой и геройством унтер-офицер Семен Буденный, получивший в битве на Висле свой первый Георгиевский крест. Пройдет пять лет, и массы конников под командованием Шкуро и Буденного сойдутся в кровавой сече на полях братоубийственной Гражданской войны. Только будут тогда Георгиевские кавалеры стоять по разные стороны линии фронта…
После успешной Варшавско-Ивангородской операции, в ходе которой была освобождена почти вся «русская Польша» и занята Галиция, положение на Юго-Западном фронте стабилизировалось. Всю зиму 1914/1915 годов противостоящие друг другу армии восполняли потери, производили перегруппировку сил, готовились к летней кампании, которая обещала быть не менее ожесточенной.
Увы, 1915 год стал для русских годом «великого отступления». Пересмотрев свои стратегические планы, германский генштаб сумел скрытно подготовить мощный удар с плацдарма в Прибалтике во фланг Юго-Западному фронту. И затем, развивая его на Барановичи и Минск, создать угрозу окружения нескольким русским армиям, ведущим тяжелые позиционные бои в Галиции и под Варшавой. Их положение усугублялось острой нехваткой артиллерийских боеприпасов, почувствовав которую, немцы стали под прикрытием пехотных подразделений выводить свои батареи на открытые позиции и вести огонь прямой наводкой с расстояния одного-двух километров. Русские отвечали чем могли: в кавалерийских полках стали создаваться летучие пулеметные команды, которые с огромным риском для себя совершали дерзкие налеты на вражеских артиллеристов. Одну из таких команд вызвался возглавить казачий офицер Шкуро.
В боях, разгоревшихся под местечком Таржимехи, он со своими казаками-пулеметчиками под сильнейшим артиллерийским огнем вылетел во фланг цепям германской пехоты и поддерживающим наступление трем батареям, поливая их огнем из «максимов». В завязавшейся жестокой перестрелке Андрей Григорьевич едва не погиб: пуля ударилась в рукоять висевшего на поясе черкески кинжала и, отклонившись, по касательной вспорола брюшину. Зажимающего рану сотника казаки с трудом сумели вынести из-под огня к своим. Но атака на позиции полка была сорвана.
Выходящие из-под удара, ведущие кровопролитные арьергардные бои русские армии сумели остановить преследующего их противника лишь в Полесье, закрепившись вдоль берегов белорусских рек и речушек. Несмотря на потерю значительной территории, разгромленными они себя не считали. Германское командование также было вынуждено констатировать: «Цель кампании не достигнута. Русские вырвались из клещей, совершив организованный фронтальный отход в желательном для них направлении». Признание врага, как известно, дорогого стоит!

КОМАНДИР «ВОЛЧЬЕЙ СОТНИ»
НА ФРОНТЕ вновь установилось затишье. Еще не вполне оправившийся от раны, Шкуро больше страдал от вынужденного безделья позиционной войны, которого никак не принимала его кипучая натура. И в голове офицера созрел дерзкий план: раз уж так получилось, что враг вторгся в пределы Российской империи, то почему бы, по примеру войны 1812 года, не развернуть у него в тылу партизанское движение?!
В середине осени 1915 года на стол командующего фронтом лег рапорт Андрея Григорьевича, произведенного к тому времени в есаулы,
с предложением «отрядить его с партией казаков терзать тылы и коммуникации противника». Идея пришлась командованию по душе. И вскоре Кубанский конный отряд особого назначения приступил к действиям за линией фронта.
Сформировав его из самых отчаянных сорви-голов, каждый из которых был под стать своему командиру, есаул самолично ввел для отряда и необычные отличительные знаки: к черным кубанкам его казаков был приторочен волчий хвост, а на самоучрежденном черном отрядном знамени красовалась оскаленная волчья пасть. Потому за «Кубанским особого назначения…» сразу же закрепилось и неофициальное название – «волчья сотня». Начальство на такой маскарад смотрело сквозь пальцы: лишь бы дело делали…

При первом налете кубанцы истребили полторы сотни немцев, захватили шесть пулеметов и три десятка пленных. Сдав трофеи, «волчья сотня» ушла в более продолжительный рейд по немецким тылам, во время которого среди прочих удачных наскоков под покровом сумерек и метели внезапно атаковала поселок Нобель, где располагался штаб германской пехотной дивизии, уволокла в зимнюю ночь ее командира и нескольких штабных офицеров. Немцев охватила паника. Срочно стали планироваться и предприниматься меры противодействия лихим партизанским набегам. Но Шкуро, несмотря ни на что, продолжал гулять по вражеским тылам в лесах Минской губернии.
Его опытом заинтересовались в Ставке Верховного главнокомандующего русской армией, где накануне 1916 года для общего руководства партизанскими действиями в спешном порядке был сформирован штаб походного атамана казачьих войск. Номинально его возглавил великий князь Борис Владимирович, непосредственное же руководство летучими кавалерийскими отрядами возлагалось на полковника Богаевского. Всего при каждой кавалерийской и казачьей дивизии было сформировано 50 отрядов численностью от 60 до 200 сабель, которые, вдохновленные примером «волчьей сотни», отправились во вражеский тыл в полосе Западного и Юго-Западного фронтов.
И все же настоящей партизанской войны зимой 1915/1916 годов русским развернуть не удалось. Ее организаторы, слепо копируя опыт войны 1812 года, не учли одной особенности: отряды Давыдова, Фигнера, Сеславина и других лихих офицеров-кавалеристов действовали на растянутых коммуникациях противника и при отсутствии сплошной линии фронта. А в 1915 году враг захватил только приграничные районы, которые, оставаясь прифронтовой полосой, были густо насыщены его войсками. Местное население в таких условиях подключить к вооруженной борьбе было весьма проблематично.
Отряд Шкуро и подобные ему стали, по сути, не партизанскими формированиями, а прообразом будущих диверсионных групп «коммандос». Но действующими без единого плана, не по выявленным важнейшим целям, а нанося удары куда придется и как получится. После первых удачных набегов немцы повышали бдительность, скрытно проникнуть в глубину их расположения уже не получалось, и дело зачастую ограничивалось лишь стычками на аванпостах.
Поняв бесперспективность подобной затеи, русское командование весной 1916 года отдало приказ о расформировании этих отрядов. Андрею Григорьевичу не удалось стяжать лавры второго Дениса Давыдова. Но славу и популярность среди казаков, а главное – боевой опыт приобрел огромный. И с успехом использовал его позже, во время знаменитого Брусиловского прорыва, совершив многокилометровый рейд по тылам австрийской армии во главе кавалерийского отряда, основу которого составляла все та же «волчья сотня», готовая ринуться за своим командиром хоть к черту в пасть.
В начале февраля 1917 года отряд Шкуро перебросили на Кавказский фронт. По дороге в Хамадан, где располагался штаб 1-го Кавказского кавалерийского корпуса генерала Баратова, Александру Григорьевичу и его подчиненным пришлось отбиваться от нового для них врага – разномастных партийных агитаторов, пытавшихся склонить казаков к дезертирству и измене присяге. Разговор с политическими болтунами у фронтовиков был коротким: агитаторов выслушивали с неизменным вниманием, после чего пороли нагайками и сдавали на руки полиции. В порту Энзели группа «революционных» матросов попыталась воспрепятствовать загрузке отряда на пароход. После традиционной в таких случаях экзекуции «волчья сотня» поставила отлупленных морячков на колени и заставила их на потеху портовой публике пропеть «Боже, Царя храни».
Не мудрено, что после таких выходок за Шкуро и его подчиненными потянулась слава «махровых контрреволюционеров».
Впрочем, он тогда мало обращал внимания на подобные, как ему казалось, мелочи. Впереди его ждали более серьезные и ответственные дела. Прибыв к месту назначения, он со своим отрядом сразу же был включен генералом Баратовым в авангард Кавказского кавалерийского корпуса, готовившегося к наступлению. Оно началось в последние дни февраля 1917 года. Разгромив османов в боях у Синнаха и под Мнантагом, казаки, совершив стремительный четырехсоткилометровый марш, соединились с английскими дивизиями генерала Мода у местечка Кизыл Рабат. Это было последнее крупное сражение Первой мировой войны с участием русских армий, в результате которого османская Порта потеряла всю южную часть Ирака.
Неумолимо приближалась осень. В октябре в России, раздираемой политическими страстями, грянула революция. А вскоре после нее страна погрузилась в хаос Гражданской войны.

РОССИЯ, КРОВЬЮ УМЫТАЯ
ЛИШЬ в середине весны 1918 года Шкуро, дослужившийся к концу войны до полковничьих погон, с многочисленными приключениями сумел добраться из Персии до Кисловодска. К тому времени на Северном Кавказе уже была образована Кубано-Черноморская Советская республика, которой пришлось воевать сразу на два фронта.
С запада и севера наступали немцы, с северо-востока поднимала голову Добровольческая армия, изрядно потрепанная в мартовских боях за Екатеринодар, но быстро восстанавливающая боеспособность за счет офицеров и юнкеров, стекавшихся в нее со всей России.
В этих условиях главком вооруженными силами новоиспеченного советского государственного образования Александр Автономов пытался сформировать из кубанских и донских станичников регулярные части Красной Армии, которые должны были встать на пути германских дивизий. Возглавить их бывший казачий сотник предложил генералам Рузскому и Радко-Дмитриеву, находившимся на тот период в Пятигорске. Те ответили: «Воевать с немцами будем, командование примем в любое время, но при двух условиях: если будет дисциплина и если не заставят повернуть штыки против Добрармии Деникина». Автономов обещал и то и другое. Но, естественно, своих обещаний не выполнил.
Полковник Шкуро, которому было не привыкать тупить шашку о немецкие головы, тоже откликнулся на этот призыв большевиков и некоторое время числился у них на службе. Но быстро разобрался, в какую сторону ветер дует. На Кубани, которую наводнили бежавшие от немцев отряды украинской Красной гвардии и моряков Черноморского флота, стали твориться страшные вещи. Развернулся настоящий террор против казачества: истреблялись офицеры, осквернялись церкви, шли повальные реквизиции и грабежи. Ответные стихийные выступления казаков тут же объявлялись контрреволюционными мятежами и подавлялись без всякой жалости, а зачастую – с неоправданной жестокостью. То же самое творилось на Дону, да и по всему Северному Кавказу.
И Шкуро решился: собрав в станице Баталпашинской нескольких сослуживцев по 3-му Хоперскому полку, он объявил им о создании Южной Кубанской армии, немедленно начинающей боевые действия против красных. То, что армия вместе со своим командующим насчитывала всего лишь четырнадцать человек, Шкуро ничуть не смущало. Он справедливо полагал, что под его знамена встанут не сотни, тысячи казаков, стоит лишь начать. Так оно и получилось.
Первыми на зов своего вожака слетелись кубанцы-фронтовики из «волчьей сотни». Обрастая, словно снежный ком, выходцами из Баталпашинской, Суворовской, Бугурустанской и других станиц, отряд развернул партизанские действия в междуречье Кубани и Терека. Когда его силы еще более возросли, Шкуро вышиб красных из Кисловодска, где объявил единственной законной властью… себя! И даже пустил в ход собственную валюту – «шкуринки», использовав для этого этикетки от минеральной воды и лимонада. Настоящие же дензнаки, в обилии захваченные в сейфах и подвалах кисловодского казначейства, перекочевали в отрядный обоз.
Руководство Кубано-Черноморской Советской республики было в шоке от такой наглости казачьего полковника. Против Шкуро стали стягиваться серьезные силы красных из Пятигорска, Армавира и Астрахани. Не дожидаясь их сосредоточения, Андрей Григорьевич протрубил своим казакам поход. И его войско, привычное к кочевой жизни, ринулось на Ставрополь, устанавливая свои порядки в ненадолго занимаемых городах и станицах.
Во время этого марша отряд Шкуро вывел из Минеральных Вод огромный обоз застрявших там курортников-«буржуев», несколько месяцев живущих в ожидании красноармейской расправы и уже потерявших всякую надежду на избавление. Среди спасенных оказались семейства князей Голицыных, Волконских, Оболенских, графов Воронцовых-Дашковых, Бенкендорфа, Мусина-Пушкина, промышленников-миллионеров Нобеля, Гукасова, Манташева, Рябушинского и других. Эти люди, с полным на то основанием полагавшие себя обязанными жизнью Андрею Григорьевичу, в последующем обеспечили ему безбедное существование в эмиграции, щедро оплачивая все кутежи и авантюрные похождения «белого партизана» в европейских столицах.
Но все это будет позже. А в начале лета 1918 года Шкуро, идущий на соединение с Добровольческой армией Деникина, решил преподнести ему на блюдечке Ставрополь. Разбив красноармейские отряды под селами Кугульта и Донское, он отправил в город тело захваченного и казненного комиссара Петрова с ультиматумом о сдаче, грозя в случае неповиновения стереть в порошок столицу края огнем артиллерии. Что было блефом чистой воды: армия «кубанского Платова» располагала всего лишь двумя бутафорскими орудиями, абсолютно не пригодными для реальной стрельбы. Но среди большевистского руководства в Ставрополе началась паника. И город был оставлен красными без боя.
Соединившись с Деникиным, Шкуро безоговорочно перешел в его подчинение. И за такую лояльность был произведен в генерал-майоры, в обход других генералов-«добровольцев», более старших чинами и возрастом, получив под командование кавалерийскую дивизию, а чуть позже и корпус. В мае 1919 года на его черную черкеску легли генерал-лейтенантские погоны, а еще через полгода он стал командующим Кубанской армией – одной из основных составляющих Вооруженных сил Юга России. Было командарму всего тридцать четыре года!

Впрочем, особыми полководческими талантами Андрей Григорьевич не выделялся, оставаясь, несмотря на все высокие звания и должности, всего лишь лихим рубакой-кавалеристом.
«Я в вашей стратегии, господа, ни черта не смыслю, – часто слышали от Шкуро офицеры его штаба. – С бумагами и планами разбирайтесь сами. Вот хороший набег сделать – это я умею!».
Тут он действительно был непревзойденным мастером. Своих казаков он не посылал в атаку, а водил лично! В летнее-осенних боях 1918 года конница Шкуро нанесла жестокое поражение
11-й армии красных. Зимой вместе с частями генералов Улагая и Врангеля заняла Пятигорск, Минеральные Воды и Владикавказ, после чего была переброшена на Дон. Там, действуя совместно с донцами генерала Мамонтова, кубанцы Шкуро весной 1919 года разбили красных конников Думенко, отбросив их к Царицыну. После чего асфальтовым катком прошлись по тылам 13-й армии большевиков, стремительно приближаясь к Днепру и отсекая от основных сил всю крымско-азовскую группировку большевиков.
В ходе Гражданской войны на юге наметился коренной перелом. В штабах деникинских армий планировался поход на Москву. 8 августа конница Шкуро и Мамонтова, прорвав фронт, ушла в глубокий рейд по красным тылам, внося панику и сумятицу в ряды красных. Двигающиеся следом полки Кутепова и Май-Маевского закрепляли успех. В середине сентября кавкорпус Шкуро форсировал Дон в районе станции Лиски (ныне Георгиу-Деж), где разгорелось ожесточенное сражение с частями 8-й армии, в котором Александр Григорьевич получил тяжелую контузию. Ценою страшных потерь его казакам удалось
1 октября занять Воронеж, захватив 13 тыс. пленных, 35 орудий и многочисленные склады военной амуниции и боеприпасов. Это был пик успехов белогвардейских армий на юге страны.
Но навстречу уже выдвигалась спешно перебрасываемая под Воронеж красная конница Буденного. Три недели под городом продолжались тяжелые бои, в результате которых части Шкуро были полностью обескровлены и отступили за Дон. Потом отход деникинцев по всему фронту превратился в бегство, закончившееся лишь в Крыму, где Антон Иванович передал общее командование армией генералу Врангелю, отбыв в Европу на борту английского эсминца.
С новым командующим у Шкуро отношения, мягко говоря, не сложились. Прекрасно осознавая, что все летит в тартарары и ни на какую амнистию у красных ему рассчитывать не приходится, Шкуро в Крыму пустился во все тяжкие, ежедневно предаваясь главному русском пороку – пьянству. В конце концов «черному барону» надоели загулы буйного казачьего генерала.
И Врангель решил избавиться от Шкуро, определив его… своим дипломатическим представителем в Европе! Кто был более шокирован таким назначение – сам посланник или европейские столицы – сказать трудно. Но оно позволило Андрею Григорьевичу вовремя убраться с полуострова и сохранить собственную жизнь. Да еще и обзавестись высоким английским орденом Бани, которым МИД Туманного Альбиона поспешил отметить новоиспеченного дипломата!

ОТ ЧЕРНОЙ ЧЕРКЕСКИ К ЧЕРНОМУ МУНДИРУ
ПОСЛЕ эвакуации остатков врангелевской армии из Крыма Андрей Григорьевич остался не у дел. Но не без средств к существованию, регулярно получая щедрые подношения от дворян и промышленников, спасенных им в Минеральных Водах. Что позволяло ему несколько лет шумно кутить в самых дорогих ресторанах Парижа и Берлина. Но в середине 20-х годов, после признания большинством европейских стран Советской России и потери последних надежд на организацию «освободительного похода», этот золотой ручеек иссяк.
Оказавшиеся в эмиграции офицеры, те, кто не желал продолжать вооруженную борьбу против Советской России, устраивались кто кем мог - журналистами, шоферами, швейцарами в гостиницах. Потомственный дворянин и казачий генерал считал ниже своего достоинства предаваться подобным занятиям. К тому же единственное, что он умел хорошо делать в этой жизни, так это держаться в седле и владеть шашкой.
А еще была в нем тяга к театральности, яркой позе, шумному успеху у толпы. И Шкуро нашел себя в качестве…циркового артиста! Сколоченная им труппа из бывших сослуживцев-казаков несколько лет с неизменным успехом гастролировала по Европе. Причем сам Андрей Григорьевич выступал не только в качестве антрепренера, но и наездника, в пятьдесят с хвостиком поражая публику чудесами вольтижировки. На цирковой арене его и застало известие о начале Второй мировой войны.
Планируя «восточный поход», руководство Третьего рейха и командование вермахта не обошли своим вниманием и вопрос о возможности привлечения к вооруженной борьбе против СССР белоэмигрантов, в первую очередь – казаков. Уже первые месяцы Великой Отечественной войны показали, что эти планы вполне реальны.

В конце октября 1941 года командующий тыловым районом группы армий «Центр» генерал фон Шенкендорф отрапортовал о создании из военнопленных первого казачьего эскадрона. Летом 1942 года на советско-германском фронте на стороне немцев уже сражались казачьи полки «Платов» (17-я армия), «Юнгшульц» (1-я танковая группа), 1-й лейб-гвардии Атаманский, 3-й Донской, 4-й и 5-й Кубанские, 6-й и 7-й Сводно-казачьи, сведенные позже в 1-ю кавалерийскую дивизию под командованием генерала Гельмута фон Панвица. К марту 1943 года в составе вермахта насчитывалось 20 казачьих кавалерийских и пластунских полков общей численностью 25 тысяч сабель и штыков. Сражались они не только против регулярных частей Красной Армии, но и с особым успехом применялись против белорусских и югославских партизан, вооруженных отрядов Сопротивления на территории Польши и Франции.
Летом 1943 года, после ряда крупных поражений на фронте, немцам потребовался «казачий вождь» с громкой фамилией, способный своим приходом на службу «тысячелетнему рейху» подтвердить правильность выбора прогерманской ориентации простыми казаками. На эту роль был выбран бывший атаман Всевеликого Войска Донского Петр Николаевич Краснов.
Возглавив управление по делам казаков восточного министерства Третьего рейха, атаман предложил присоединиться к нему и генералу Шкуро. Андрей Григорьевич немедленно примчался на зов боевого товарища. Герой кубанцев был назначен Красновым ответственным за подготовку резервов для казачьих частей. Одновременно рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер произвел Шкуро в группенфюреры своего «черного ордена», что равнялось чину армейского генерал-лейтенанта.
Поначалу Андрей Григорьевич с присущей ему энергией взялся за порученное дело: опубликовал в издаваемой в Берлине газете «Казачья лава» свое воззвание к казакам, посетил Прагу, Вену и Линц, призывая казачью молодежь, еще не надевшую мундиров, побыстрее включиться
«в борьбу за освобождение Родины», ездил инспектировать казачьи части, готовившиеся к отправке на фронт. И вот тут у него начались конфликты с немецким командованием. О чем мог рассказать лихой рубака не чаявшим в нем души казакам, готовившимся воевать на стороне немцев? Правильно, о том, как рубал немецкие головы в Галиции и Полесье, как крошил германских союзников – турок в Закавказье! Все закончилось тем, что Гиммлер вынужден был отдать распоряжение не пускать Шкуро в расположение казачьих частей для публичных выступлений.

И генерал опять начал куролесить! Только если раньше Андрей Григорьевич гулял от широты души и нерастраченной удали, то теперь – от безысходности и осознания приближающегося конца. Прикрепив к черному эсэсовскому мундиру с петлицами группенфюрера казачьи генерал-лейтенантские погоны, нацепив на грудь все ордена, полученные в императорской и Белой армиях и повесив на пояс Георгиевскую шашку, он, изрядно подвыпив, шатался по берлинским улицам, вводя в шоковое состояние все встречные патрули и военных. Педантичных немцев брала оторопь: ни в одной инструкции не сказано, как они должны приветствовать и приветствовать ли вообще генерал-лейтенанта СС, носящего один из высших орденов вражеской державы! Тем более что все документы у этого генерала были подлинные…
Война между тем приближалась к своему завершению, а гитлеровская Германия – к краху. Остатки казачьих частей сосредоточивались на побережье Адриатического моря. Откуда бесславным маршем перебрались в Австрию, где к ним присоединился атаман Краснов со своими штабными офицерами и генералами, в числе которых был и Шкуро. 26 мая 1945 года казачьи части были разоружены 78-й британской дивизией генерала Арбутнота. А через несколько дней последовало распоряжение маршала Александера о передаче атамана и его ближайших сподвижников представителям советского командования…
...17 января 1947 года на последних полосах газет «Правда» и «Известия» было опубликовано короткое сообщение Военной коллегии Верховного суда СССР, которая «приговорила агентов германской разведки, бывших главарей вооруженных белогвардейских частей в период Гражданской войны атамана Краснова П.Н., генералов Белой армии Шкуро А.Г., князя Султан Килыч-Гирея, Краснова С.Н., Доманова Т.И. и генерала германской армии эсесовца фон Панвица к смертной казни через повешение. Приговор приведен в исполнение».
Сведений о месте захоронения казненных нет ни в одном из архивных документов. «Записки белого партизана», вышедшие в Буэнос-Айресе в 1961 году – все, что осталось от Андрея Григорьевича Шкуро, имя которого долгое время не только было одним из символов кровавой русской смуты, но и олицетворяло лихость, удаль и геройство кубанского казачества.

(В материале использованы фотографии из фондов РГАКФД, опубликованные в журнале “Родина”)

Игорь СОФРОНОВ

Будущий казачий генерал Шкуро Андрей Григорьевич родился в кубанской станице Пашковской в семье подъесаула Григория Федоровича Шкуры и его жены Анастасии Андреевны. Семья по обеим линиям имела запорожские корни. Военачальник белых поменял фамилию Шкура на Шкуро во время Гражданской войны.

Ранние годы

Глава семьи был видным казаком, которого хорошо знали в Войске и Екатеринодаре. Григорий Федорович участвовал в русско-турецкой войне 1877-1878 гг. и имел множество наград. Неудивительно, что его сын с детства мечтал о карьере в армии.

На малой родине Андрей окончил Кубанское Александровское реальное училище. Затем отец отправил его в 3-й Московской кадетский корпус, из которого юноша выпустился в 1907 году. Вслед за этим молодой человек переехал в столицу и поступил в Высшее Николаевское кавалерийское училище. Став офицером, Шкуро перевелся в 1-й Екатеринодарский конный полк, расквартированный в Усть-Лабинске.

Первая мировая война

В молодости Шкуро Андрей Григорьевич отличался сумасбродным характером. Именно неусидчивый нрав заставил казака во время одного из отпусков присоединиться к экспедиции золотоискателей и отправиться в Восточную Сибирь. В Нерчинском округе он узнал о наступившей Первой мировой войне. Началась спешная мобилизация, под которую попадал и кадровый военный Шкуро. Генералы торопились как могли, поэтому, когда молодой сотник прибыл в родной Екатеринодар, его полк уже ушел на фронт.

Шкуро не хотел отсиживаться дома. После непродолжительных уговоров Наказной атаман Бабыч зачислил его младшим офицером в 3-й Хоперский полк. В первом же бою со своим новым взводом Шкуро продемонстрировал себя в качестве незаурядного командующего. В сражении под Сенявой на Галицийском фронте были взяты в плен 50 человек. Последовала первая закономерная награда - орден Святой Анны 4-й степени.

«Волчья сотня»

На протяжении многих месяцев офицер Шкуро Андрей Григорьевич (1886-1947) беспрерывно находился на фронте. Во время очередной вылазки в разведке в декабре 1915 года он получил ранение (в ногу попала пуля). В апреле 1916 г. он вновь вернулся в строй. В полку Шкуро получил целую пулеметную команду. Его вновь ранили (на этот раз в живот). Андрей Григорьевич уехал лечиться в родной Екатеринодар. За храбрость и многочисленные заслуги он стал есаулом.

Находясь в тылу, офицер решил собрать собственный партизанский отряд. Когда наверху дали добро, казак с удвоенной энергией принялся за организацию нового соединения. Этот отряд быстро стал знаменитым и даже получил неформальное название «Волчья сотня» (причиной тому послужило знамя с изображением волчьей головы). В партизаны к Шкуро шли только самые способные и отчаянные казаки. Сотня вихрем проносилась по немецким и австрийским тылам, наводя там ужас и учиняя серьезные разрушения. Казаки взрывали мосты и артиллерийские склады, портили дороги, громили обозы. В русской армии уникальный отряд моментально стал легендарным. Главные лавры удальца получил Шкуро Андрей Григорьевич. «Волчья сотня» не возникла бы без его энергии и инициативности.

1917 год

О и отречении царя Андрей Шкуро узнал близ Кишинева. Как и большинство казаков, он был далек от политики, к Временному правительству относился брезгливо и не признавал ничего, кроме присяги императору. Бурная эпоха заставила его принимать непростые решения. Отряд Шкуро занял кишиневский вокзал и завладев поездом отправился по домам.

После нескольких недель отдыха уже знаменитый партизан отправился на Кавказ. Вместе с верными соратниками он сначала приехал в Баку, а затем остановился в Энзели. Его отряд стал частью корпуса генерала Николая Баратова. С одной стороны, казаки воевали с турками и курдами, а с другой боролись с революционным движением среди солдат и матросов. В 1917 году Шкуро успел повоевать и в Персии, и на Кавказе. Противостояние с красными комиссарами стоило ему очередного ранения. Осенью казак вернулся в родной край, а в октябре его избрали в Кубанскую краевую Раду. Шкуро стал делегатом от фронтовиков.

Начало Гражданской войны

Андрей Шкуро принял в штыки новости о приходе большевиков к власти в Петрограде. По своим убеждениям казак оставался монархистом. Идеологические конфликты у него возникали даже со сторонниками республики. Красных же офицер открыто презирал и ненавидел. Вскоре юг России стал местом сплочения противников большевиков, среди которых был и будущий генерал Шкуро. Семья военачальника в это время жила в Кисловодске, и там известный партизан вновь принялся за организацию верного отряда.

7 июля 1918 года Шкуро выгнал красных из Ставрополя. Для этого ему даже не пришлось использовать оружие. Все, что понадобилось казаку - написать ультиматум с угрозой атаковать позиции противников в том случае, если они не покинут город. Те действительно ушли из Ставрополя. Впрочем, вся борьба была еще впереди. Но уже на первом Шкуро стал одним из лидеров Белого движения. Свою репутацию он построил с помощью бескомпромиссности и авантюризму в борьбе с революцией.

Белый генерал

В октябре 1918 года благодаря усилиям Андрея Шкуро был сформирован 1-й Офицерский Кисловодский полк. Вскоре после этого он отправился в Екатеринодар, где встретился с Главнокомандующим Антоном Деникиным. Тот был недоволен самовольством казака. Однако до конфликта между этими двумя фигурами не доходило. сплачивала общая опасность. В армии Деникина Шкуро возглавил Кавказскую конную дивизию. 30 ноября он стал генерал-майором.

Воюя на Ставрополье, Андрей Шкуро организовал производство патронов, снарядов, кожаных сапог, сукна и других важных вещей для движения. Позже, однако, ему пришлось перебраться на Кубань. В феврале 1919 года Андрей Шкуро был назначен командующим 1-го армейского корпуса в Кавказской Добровольческой армии. С этим формированием он воевал на Дону, помогая тамошним казакам на ключевом фронте борьбы с большевиками. В одном из боев под станицей Илловайской ему удалось разбить отряд Нестора Махно.

Победы и поражения

На пике успехов белых Андрей Шкуро участвовал в боях за Екатеринослав, Харьков и другие украинские города. За содействие союзническим британским войскам 2 июля 1919 года он был награжден английскими орденом Бани. Та кампания являлась прологом наступления на Москву. 17 сентября в ходе марша на первопрестольную столицу казаки Шкуро взяли Воронеж. Белые удерживали город месяц. Под ударом конной дивизии Буденного им пришлось отступить. Наступление на Москву захлебнулось совсем недалеко от желанной цели.

Шкуро вместе со своим корпусом отступал до Новороссийска. Эвакуация из черноморского порта проводилась поспешно и при плохой организации. Генералу, как и многим товарищам, не хватило места на кораблях. Он отправился в Туапсе, а из Сочи перебрался в Крым.

В эмиграции

В мае 1920 года Врангель, не любивший Шкуро, уволил офицера, после чего тот оказался в эмиграции. Вскоре остатки Белого движения были разгромлены большевиками. Тысячи казаков оказались изгнанными из родной страны. Кто-то осел в балканских странах, кто-то во Франции.

В качестве дома Париж выбрал и Шкуро. Генерал по-прежнему был молод, полон сил и предприимчивости. В эмиграции он собрал казачью труппу, выступал на конных состязаниях, работал в цирке и даже снимался в немом кино. Первое представление кубанцев на стадионе «Буффало» в предместье Парижа собрало 20 тысяч зрителей. Французы понятия не имели о джигитовке, так что финансовый успех труппе был обеспечен.

Строитель дорог

В 1931 году Югославия оказалась новой страной, в которой осел Андрей Шкуро. Генерал, зажив на Балканах, стал поддерживать контакты с походным войсковым атаманом Вячеславом Науменко. Шкуро на протяжении всех межвоенных лет был активным деятелем казачьего движения в эмиграции. Он регулярно выступал, старался сохранить единство кубанцев, лишившихся дома и погрязших в политических спорах.

Занимался бывший генерал и практическими делами. Он заключил соглашение с компанией «Батиньоль» и принялся за организацию работ по сооружению 90-километрового земляного вала, огородившего города Белград, Панчево и Земун от назойливых дунайских паводков. Сербы были в восторге от результатов и заказали у казаков строительство железнодорожного моста на юге своей страны. У Шкуро работали не только кубанцы, но и донцы, астраханцы, терцы, а также другие уроженцы юга России. Рядом с бригадами Андрея Григорьевича работали казаки другого героя Первой мировой войны Виктора Зборовского. Некоторые из построенных тогда в Югославии дорог и дамб функционируют до сих пор.

Также Шкуро (как и многие другие оставил после себя мемуары, в которых описал собственные впечатления от Гражданской войны. Сегодня его книга «Записки белого партизана» является любопытным свидетельством эпохи, помогающим понять, как была устроена и организована борьба с большевиками на Юге России.

На перепутье

После нападения нацистской Германии на Советской Союз белые эмигранты оказались перед сложным выбором. Мучил он и Андрея Шкуро. Генерал ненавидел СССР, хотел как можно быстрее избавить Россию от большевиков и вернуться в родные кубанские земли. Со времен Гражданской войны прошло 20 лет. Многие ее участники были уже не молоды, но все еще полны сил. Но даже такие ярые антисоветчики, как Деникин и Великий князь Дмитрий Павлович отказались поддержать немцев. А вот бывший атаман Войска Донского Петр Краснов пошел на сближение с Третьим рейхом. Вслед за ним такой же выбор сделал генерал Шкуро. Биография этого военачальника из-за этого решения и сегодня вызывает яростные споры.

Несмотря на открытую поддержку Гитлера, коллаборационисты из числа казаков еще долгое время не имели собственных армейских формирований. Ситуация изменилась только в 1943 году. На тот момент вермахт уже проиграл Сталинградскую войну, а его окончательный разгром во всей войне стал вопросом времени. Оказавшись в безвыходном положении, фюрер изменил свое решение и дал добро на создание казачьих войск, которые вошли в состав СС.

На службе у немцев

В 1944 году группенфюрер СС Андрей Шкуро впервые за долгое время возглавил войско. Им оказался 15-й казачий кавалерийский корпус. Бывалый генерал на исходе шестого десятка вел борьбу с югославскими партизанами. Ему так и не пришлось вернуться в Россию с оружием в руках. К тому времени участь Третьего рейха уже была предрешена. Еще до того как советские войска взяли Берлин, Сталин на позаботился о договоренностях с союзниками о будущем коллаборационистов.

2 мая казаки отправились в австрийский Восточный Тироль для того, чтобы сдаться англичанам. Был среди них и генерал Шкуро. Во 2-й мировой войне он стоял на принципиальных антисоветских позициях, а это означало, что попадание в руки НКВД сулило ему неминуемую гибель. По разным оценкам историков, в казачьем стане тогда было около 36 тысяч человек (20 тысяч боеспособных солдат, остальные были мирными беженцами).

Выдача в Лиенце

18 мая 1945 года англичане приняли капитуляцию беглецов. Казакам пришлось сдать почти все свое оружие. Для них были подготовлены специальные лагеря в окрестностях австрийского города Лиенца.

Из общей массы выделялось 1500 офицеров. Весь командный состав (в том числе и генералы) под ложным предлогом вызвали на встречу, а затем изолировали от своих подопечных. Был среди них и Шкуро Андрей Григорьевич. Интересные факты его биографии перемешаны с трагическими. После долгих лет спокойной жизни в эмиграции он принялся за безнадежное дело, а в итоге с репутацией пособника нацистов был отдан органам НКВД.

Суд и казнь

После выдачи офицеров британцы депортировали и остальных казаков. Те были безоружны и беззащитны и в итоге не смогли оказать сопротивления. Всех их судили в СССР.

Шкуро наравне с Петром Красновым и еще несколькими лидерами коллаборационистов получил высшую меру наказания. Процесс над казаками был показательным. Обвиненных в террористической деятельности и вооруженной борьбе против СССР повесили. Андрея Шкуро казнили в Москве 16 января 1947 года. Перед смертью он все-таки смог вернуться на родину.

Совершенно неожиданно и ненарочито древнескандинавская традиция берсерков или, скорее даже ульфхединов, спустя ровно 1000 лет, возродилась в начале ХХ века на земле Российской Империи, во время I гражданской войны. Сегодня об этом мало кто помнит, однако сходства древней традиции и её стихийного ренессанса, да не где-нибудь, а в белоформированиях самого Андрея Григорьевича Шкуро, просто поразительны.

Медиевист М. И. Стеблин-Каменский давал такое определение: Берсерк - "свирепый воин, который в битве приходил в исступление, выл как дикий зверь, кусал свой щит и, согласно поверью, был неуязвим. По-видимому, человек делался нечувствительным к боли и верил в то, что он превратился в волка или медведя. Берсерков звали также «волчьи шкуры», а само слово берсерк значит «медвежья шкура». Впоследствии берсерки переосмыслялись в разбойников."

А теперь сравним факты славного боевого пути шкуровской "Волчьей сотни":

"…Кубанский конный отряд особого назначения в 1916 году совершал рейды по вражеским тылам. Командовал этим подразделением, конечно же, А. Г. Шкуро. Отряд действовал в районе Южных Карпат и в Минской губернии, нанося противнику существенные поражения. Исключительное положение отряда, выводившее его из ряда обычных воинских подразделений, натолкнуло партизан и их командира на создание собственных атрибутов отличия. Шкуровцы изготовили чёрное знамя с изображением волчьей головы. Некоторые историки высказывают мнение, что идея волчьей атрибутики позаимствована у опричников Ивана Грозного. Так или иначе, но подобные действия послужили причиной рождения нового, неофициального названия воинской части. Сослуживцы всё чаще называли особый конный отряд волками или волчьей сотней.

<…>. Личный конвой генерал-лейтенанта Андрея Шкуро, та самая “Волчья сотня”, сохранил неизменной особую атрибутику дней Великой войны 1914 года. Он был облачен в особые шапки из волчьего меха. Кроме того, казаки пользовались особым боевым кличем, подобным волчьему вою. Командира приветствовали волчьим подвыванием."

А теперь обратимся к личности самого Андрея Григорьевича. Известно, что Андрей Григорьевич Шкуро родился 7 февраля 1887 г. на Кубани, в станице Пашковской, в семье младшего казачьего офицера. Закончил 3-й Московский кадетский корпус. В 1907 г. - один из лучших выпускников Николаевского кавалерийского училища в Петербурге. С 1908 г. служил в 1-м Екатеринодарском полку.

С началом Первой мировой (Великой) войны хорунжий Шкуро отправляется на фронт. Там он командует пулемётным взводом, затем отрядом конных разведчиков. Полк Андрея Григорьевича участвовал в тяжёлых боях на Галицийском фронте, сам Шкуро был несколько раз ранен, за храбрость и умелое командование взводом в Галицийской битве был награждён орденом Святой Анны 4-й степени. В начале ноября 1914 года А. Г. Шкуро в боях под Радомом вместе с «донцами» берет в плен много австрийцев, захватывает орудия, пулемёты, за что награждается Георгиевским оружием.

Когда по всей линии фронта установилась позиционная война, Шкуро разработал оригинальный проект выхода из этого тупика. Он предложил создать множество групп специального назначения для засылки в тыл противника и организации диверсий, подрывов и похищений вражеского командного состава. Сам Император Николай II одобрил задумку Андрея Григорьевича и, пожимая ему руку, сказал: - С Богом, в добрый час! Так в конце 1915 г. появилась знаменитая "Волчья сотня" Шкуро - специальное, хорошо обученное и вооруженное подразделение пластунов-разведчиков.

Шкуро тщательно подбирал людей в свой отряд. Собственноручно обучал их рукопашному бою, маскировке и минному делу. Это была первая в России, в ХХ в. группа русского спецназа, способная выполнять самые невыполнимые задачи. "Волчья сотня" буквально наводила ужас на противника. В немецком тылу казаки-диверсанты громили полковые и дивизионные штабы, взрывали мосты и железные дороги, склады боеприпасов и вооружения, похищали высокопоставленных офицеров, нарушали связь. Вскоре, у сотни появилось собственное знамя: оскаленная волчья пасть на чёрном поле. А в июле 1915 года Андрей Григорьевич успешно применяет легендарную тачанку, намного опередив в этом деле и махновцев и большевиков. О диверсионной деятельности Шкуро ходили легенды по всему фронту. Германским и австро-венгерским командованием было даже назначено крупное вознаграждение за его поимку. В середине 1916 г. на базе "Волчьей сотни" была сформирована специальная партизанская бригада. Она стала проводить глубокие рейды в тыл противника и участвовала в знаменитом Луцком прорыве, разрушая и дезорганизуя тылы германцев и австро-венгров.

В начале 1917 года русская армия готовилась к весеннему наступлению по всему фронту. Перелом в войне уже был очевиден и близок. Но тут случилось невероятное: Государь Император отрекся от престола!..

Февральскую революцию полковник Шкуро встретил на Румынском фронте. У него сразу же начались столкновения с солдатскими комитетами. Казаки "Волчьей сотни" не раз гоняли нагайками революционных пропагандистов и агитаторов, заставляя их петь "Боже, Царя храни". В июне 1917 г. Шкуро самовольно погрузил своих казаков в эшелон и отправился на Кавказский фронт, где разложение армии шло более медленными темпами. Его бригада прибыла в Турцию и влилась в состав 1-го отдельного Кавказского корпуса, которым командовал генерал Баратов. В феврале 1918 г. большевики подписали Брестский мир с Германией. Для Шкуро это было страшным ударом. Он распускает своих воинов и возвращается домой в Кисловодск. Через месяц его арестовывает ЧК. С помощью своих казаков Шкуро совершает дерзкий побег из хорошо охраняемой тюрьмы и укрывается в горах. Там Шкуро вновь собирает казаков "Волчьей сотни". У них не было артиллерии, снарядов и патронов. Они ведут партизанскую войну против регулярных частей Красной армии, превосходящих их по численности в 20-30 раз. В мае — июне 1918 года отряд совершал походы на Ставрополь, Ессентуки и Кисловодск. В июле 1918 г. Шкуро внезапным налётом громит штаб красных и берёт Ставрополь.

Этим он спасает от гибели сотни гимназистов, студентов, офицеров, учителей и других горожан, приготовленных для расстрела ставропольской ЧК. Вскоре отряд Шкуро соединился с Добровольческой армией генерала Деникина, где становится командиром дивизии. В январе 1919 г. его дивизия освобождает от большевиков верховья Кубани и берёт Владикавказ - столицу Терского Казачьего войска, за что сам Шкуро получает звание генерал-майора. "Белый партизан", "народный герой" - эти эпитеты в адрес молодого казачьего генерала не сходят со страниц газет.

В феврале 1919 года корпус Шкуро был переброшен на Дон, где красные одерживали крупные победы. Прибывший Кубанский конный корпус Шкуро оказал большую поддержку добровольцам. Предварительным отступлением он отрезал от дивизии Красной Армии, состоящей из трех полков, обозы, утром атаковал в конном строю большевистские части, взял 5 тысяч пленных. Затем ночью атаковал Горловку, взорвал железнодорожные мосты к северу от неё и захватил два бронепоезда.

При взятии Мариуполя попало в плен 40 тысяч красноармейцев со всем боевым снаряжением и наголову разбита группа Махно. За подвиги и беспримерную доблесть, 32-летний А. Г. Шкуро был произведен в чин генерал-лейтенанта и утвержден командующим конным корпусом, состоящим из двух дивизий.

Весной-летом 1919 года корпус Шкуро участвовал в боях на Украине. Белые взяли Харьков, Екатеринослав. 2 июля 1919 года за героические действия, совершенные им вместе с английскими войсками, король Георг V наградил его орденом Бани. Во время Московского похода 3-й Кубанский корпус Шкуро получил задание занять Воронеж, что казаки успешно и сделали 17 сентября 1919 года, взяв 13 000 пленных и много вооружения. Однако в октябре красные начали масштабное наступление на Воронеж на нескольких участках фронта, и 11 октября Шкуро и Мамонтов оставили город, который заняла конница Будённого, и начали отступать на юг. В мае 1920 года Шкуро оказался в эмиграции.

В годы Второй гражданской войны Шкуро вместе с бывшим Донским атаманом Красновым приступил к формированию казачьих частей СС, союзных Третьему рейху. Выступил с воззванием к казакам записываться добровольцами в Казачий корпус, "чтобы казаки имели возможность с оружием в руках защищать свои семьи, отстоять свое право на жизнь и на свободное существование и помочь нашему союзнику — Германской армии в ее тяжелой борьбе против общего врага — жидо-большевизма!"

Дружил с командиром 5-го Донского полка И.Н.Кононовым. С 1 августа 1944 - начальник Казачьего резерва при Главном управлении СС. В марте-апреле 1945 формировал "Волчьи сотни" в специальных лагерях под Берлином и в Италии. В 1945 году, согласно решениям Ялтинской конференции, англичане интернировали Шкуро и других казаков на территории Австрии, а затем выдали их Советскому Союзу в Лиенце. 16 января 1947 года атаман Шкуро вместе с соратниками были убиты красными палачами.

Волчьи сотни в Китайском походе и войне 1904-1905 годов

Первыми "волками" принято считать казаков-забайкальцев. Именно 2-й сотне 2-го Аргунского полка принадлежит фирменный "волчий вой" при атаке противника лавой, что служило дополнительным деморализирующим фактором для противника. Впервые был применен во время Китайского похода 1900-1901 годов. Следует отметить при этом, что аргунцы изначально готовились к службе в пеших батальонах ЗКВ и были переведеды в кавалерию только в 1900 году

В 1904 году, в связи с началом Русско-японской войны аргунцы- ветераны Китайского похода вновь были призваны из запаса 2-й очереди во 2-й Аргунский полк, где они сохранили свою «волчьи» традиции. До 30 августа 1904 «волками» командовал сотник В.Хвощинский, которого после гибели сменил подъесаул В. Субботин, командовавший сотней до конца войны. Так же во время войны 1904-1905 годов участником боев с китайцами и японцами, Георгиевским кавалером И. Раменским была сложена полковая песня "Быть может часть волков и ляжет"

В «Волчьей сотне» воевал ст. урядник 2-го Аргунского казачьего полка, кавалер 3-х Георгиевских крестов Е. Каргин, казак Актагучинской станицы, ставший прообразом атамана Елисея- Каргина героя романа К. Седых «Даурия».

Волчьи сотни в Первой мировой войне

В середине осени 1915 года на стол командующего Юго-Западным фронтом лег рапорт есаула Шкуро с предложением «отрядить его с партией казаков терзать тылы и коммуникации противника». Идея понравилась командованию и вскоре был сформирован "Кубанский конный отряд особого назначения" из казаков ККВ. Сформировав его из самых отчаянных сорви-голов, каждый из которых был под стать своему командиру, есаул самолично ввел для отряда и необычные отличительные знаки: к черным кубанкам его казаков был приторочен волчий хвост, а на самоучрежденном черном отрядном знамени красовалась оскаленная волчья пасть. Потому за «Кубанским особого назначения…» сразу же закрепилось и неофициальное название – «волчья сотня».

Перед началом Брусиловского наступления летом 1916 г. отряд Шкуро (он был официально назначен командиром отряда 12 января 1916 г.) был переброшен на Юго-Западный фронт в состав конного корпуса генерала Ф. А. Келлера. Шкуро придали еще два организованных партизанских отряда, и летом же 1916 г. он совершил успешный рейд на глубину 7 верст в тыл австрийцам, захватив около 6 тысяч пленных и почти не понеся при этом потерь.

После Февральской революции 1917 г. войсковой старшина Шкуро добился у Походного атамана разрешения на перевод своего Кубанского отряда особого назначения (2 сотни) в Персию в состав Отдельного Кавказского кавалерийского корпуса генерала от кавалерии Н. Н. Баратова.

По дороге в Персию в Кишиневе часть отряда - солдаты - перешла на сторону солдатских комитетов и у Шкуро остались одни лишь казаки. В ноябре отряд прибыл в г. Энзели, расположенный на персидском побережье Каспийского моря. Здесь группа большевистски настроенных солдат сделала попытку убить Шкуро, но в результате покушения он отделался ранением. В это время предоставленный самому себе отряд развалился, большая часть казаков дезертировала и уехала на Кубань. С остатками отряда Шкуро из Энзели направился в г. Хамадан, где был расквартирован штаб корпуса Н. Н. Баратова, и сделал попытку пополнить свой отряд. Этого не получилось, Шкуро был арестован большевиками.

По дороге в Хамадан, где располагался штаб 1-го Кавказского кавалерийского корпуса генерала Баратова, Александру Григорьевичу и его подчиненным пришлось отбиваться от нового для них врага – разномастных партийных агитаторов, пытавшихся склонить казаков к дезертирству и измене присяге.В порту Энзели группа разагитированых матросов попыталась воспрепятствовать загрузке отряда на пароход. "Волки" отлупили моряков нагайками после чего заставили их пропеть «Боже, Царя храни» стоя на коленях. Прибыв к месту назначения,"волки" сразу же был включены генералом Баратовым в авангард Кавказского кавалерийского корпуса, готовившегося к наступлению которое началось в последние дни февраля 1917 года. Разгромив османов в боях у Синнаха и под Мнантагом, казаки, совершив стремительный четырехсоткилометровый марш, соединились с английскими дивизиями генерала Мода у местечка Кизыл Рабат. Это было последнее крупное сражение Первой мировой войны с участием русских армий, в результате которого османская Порта потеряла всю южную часть Ирака.

Волчьи сотни в Гражданской войне

В конце концов, казаки вместе со Шкуро выехали на Кубань и с боями добрались до Минеральных Вод, где им в конце февраля 1918 г. пришлось «распылиться», чтобы не быть уничтоженными большевиками. Шкуро отправился в Кисловодск, где был арестован местными большевиками. В конце марта Шкуро перевезли во Владикавказскую тюрьму, откуда он через два месяца, после случайного освобождения, бежал на Кубань.

В середине июня среди казаков-баталпашинцев разнесся слух о появлении Шкуро в Баталпашинском отделе. Он сразу же принялся формировать свой отряд, который в течение весьма короткого времени вырос с 6 до 40 человек. С ним Шкуро совершил ряд лихих набегов на станицы Суворовскую, Бекешевскую и Воровсколесскую. Набеги Шкуро явились искрой, попавшей в бочку с порохом - они вызвали серию уже давно замышлявшихся казаками восстаний, - в станицах Родниковской, Лабинской, Чамлыцкой, Упорной, Бесстрашной, Спокойной и Удобной{7}.

12 (25) июня 1918 г. Шкуро с помощью «комиссара» (бывшего станичного атамана) Шамайского занял станицу Суворовскую, где в его руки попало 800 винтовок и 15 тысяч патронов. Здесь Шкуро объявил мобилизацию казаков четырех призывных возрастов, и к вечеру у него в отряде насчитывалось уже 500 конных казаков.

Отряд Шкуро, в котором вскоре появилось также одно орудие, успешно провел ряд боев под станицей Баталпашинской, а в одну из ночей отважился даже атаковать Кисловодск, вызвав там панику. Он захватил большое количество оружия, снаряжения, денег и, кроме того, вывез из города несколько членов бывшей Императорской фамилии.

24 июня (7 июля) отряд Шкуро (7 тысяч человек, из них 3–4 тысячи вооруженных) принял неравный бой с красными под станицей Воровсколесской. Ночью он почти без потерь вышел из окружения.

Появившись на территории Ставропольской губернии, Шкуро продолжал пополнять свой отряд, встреченный местными крестьянами достаточно спокойно и без опаски, о чем свидетельствует факт передачи Шкуро крестьянами села Бешпагир 500 винтовок с патронами. Село Донское дало в его отряд лошадей и 500 вооруженных бойцов.

По приказу Деникина Шкуро с несколькими сотнями казаков Баталпашинского отдела был направлен на Кубань для формирования Кубанской Партизанской отдельной бригады, начальником которой он был назначен 8 (21) августа. Шкуро - «командующий войсками Добровольческой армии, действующей в Баталпашинском и Пятигорском районах» (со штабом в Кисловодске) - сформировал значительное число казачьих и горских полков и 12 (25) сентября предпринял с ними нападение на Кисловодск, увенчавшееся успехом. В Кисловодске Шкуро сохранил жизнь и свободу почти 3 тысячам больных и раненых красноармейцев, находившихся в больницах и госпиталях. Там он продолжал формирование новых частей, но 25 сентября (8 октября) под давлением превосходящих сил красных с боями (в которых участвовала и местная офицерская рота) отступил от города.

Но Гражданская война продолжалась, и в 20-х числах декабря 1918 г. (начале января 1919 г.) Шкуро со своей 1-й Кавказской казачьей дивизией был направлен на ликвидацию прорвавшихся в Баталпашинский отдел красных частей. Шкуро, обогнав дивизию, со своей Волчьей сотней прибыл в станицу Баталпашинскую и почти в самое Рождество разбил авангард красных. Вскоре подошла вся дивизия, отразившая новое наступление большевиков. 5(18) января в Баталпашинской Шкуро обратился к казакам с призывом вступать в ряды дивизии - откликнулось более 3 тысяч «стариков», взбодривших своим примером молодежь.

К 20 января (2 февраля) 1919 г. дивизия Шкуро сбила противника у Минеральных Вод и подошла к Владикавказу. Здесь она столкнулась с ингушами, оказывавшими белым упорное сопротивление. Начались серьезные бои с рукопашными схватками - вплоть до кинжалов, принявшие затяжной характер. Тогда Шкуро нанес удар по горным ингушским аулам, и 27 января (9 февраля) делегация ингушей договорилась со Шкуро об отходе ингушских красных частей от Владикавказа. На следующий день вечером в город вошли части Шкуро. Владикавказ пал, и территория, занятая Добровольческой армией, распространилась на весь Северный Кавказ - от Черного до Каспийского моря...

В начале (по новому стилю - в середине) февраля дивизия Шкуро была переброшена на Дон. Здесь он вступил в командование группой войск 1-го армейского корпуса Кавказской Добровольческой армии. С 14 (27) марта по 21 марта (3 апреля) части Шкуро, постоянно маневрируя, обороняли Донбасс.

Однако красные перебросили в Донецкий бассейн новые подкрепления, и они смогли потеснить фронт Кавказской Добровольческой армии. В связи с этим командованием Вооруженных сил на Юге России (ВСЮР) «коннице генерала Шкуро, взявшей 17-го{8} Дебальцево, была дана задача ударить по тылам западного фронта» (Деникин А. И. Очерки русской смуты. - Т. И. - Париж, 1926. - С. 76.)

23 марта (5 апреля) в районе Юзовки они прорвали фронт красных и начали рейд по их тылам. Некоторые красноармейские части были разгромлены, и шкуринцы захватили несколько поездов, в одном из которых находилось телефонное имущество, в котором так нуждались белые, и аэропланы. Помимо этих трофеев, было захвачено также и несколько бронепоездов.

3 (17) апреля 1-я Кавказская казачья дивизия группы генерала Шкуро (в тот день исключенной из состава группы генерала В. З. Май-Маевского) под г. Мариуполем атаковала партизанские отряды Н. И. Махно; последние понесли большие потери, как убитыми, так и пленными; в тот же день красные оставили Мариуполь. К 13 (26) апреля в руках Шкуро было сосредоточено командование 1-й Кавказской и 1-й Терской казачьими дивизиями, части которых были переброшены на север. 19 апреля (2 мая) казаки Шкуро начали рейд по тылам советской 8-й армии, прервали железнодорожную линию Дебальцево - Кодамов и заняли хутор Тавричанский, станции Петровеньки и Штеровка.

Красные, воспользовавшись ослаблением белого фронта у Каменской (на Луганском направлении), продвинулись вперед, но, как отмечал генерал А. И. Деникин, «переброшенные туда вновь корпуса Калинина и Шкуро, совместно с другими левофланговыми частями Донской армии, в двадцатых числах апреля с большим уроном обратили противника за р. Белую» (Деникин А. И. Очерки русской смуты. - Т. 5. - С. 77.)

13 (26) мая Шкуро, произведенный к тому времени в генерал-лейтенанты, был назначен командиром 3-го конного корпуса, в который вошли 1-я Кавказская и 1-я Терская казачьи дивизии. Однако в это время он находился в служебной командировке в Екатеринодаре, и во временное командование корпусом вступил генерал от артиллерии В. А. Ирманов.

По свидетельству генерала П. Н. Врангеля, 7 (20) мая Деникин поздравил генерал-майора П. Н. Шатилова с производством в генерал-лейтенанты и объявил о назначении его командиром 3-го конного корпуса (в него вошли 1-я Конная и Сводно-Горская конная дивизии). Однако через несколько дней 1-я Кавказская (генерала Шкуро) и 1-я Терская казачьи дивизии были сведены в конный корпус, ставший 3-м, корпус генерала Шатилова был переименован в 4-й конный, а 1-й, 2-й и 3-й конные корпуса получили наименование Кубанских.

Части корпуса Шкуро вновь прорвали фронт красных в районе станций Очертино - Гришино, захватив несколько орудий и штаб 9-й стрелковой дивизии 13-й армии Южного фронта, а вскоре началось общее наступление Вооруженных сил на Юге России на север, по направлению к Москве.

Шкуро возвратился из командировки 6 (19) июня, но уже 9 (22) июня он, по приказу Деникина, вступил в командование войсками вновь созданного Западного фронта Добровольческой армии{9}. На следующий день генерал Ирманов «до особого распоряжения» вновь вступил во временное командование 3-й конным корпусом...

После несанкционированного Деникиным занятия Екатеринослава 16 (29) июня кубанскими казаками 1-й Кавказской казачьей дивизии состоялся торжественный въезд в город генерала Шкуро.

Волчьи сотни во Второй мировой войне

По информации российского историка С.И. Дробязко, в годы ВМВ было создано 3 отдельных волчьих сотни:

Казаки 6-го терского полка со знаменем "Волчьей сотни" готовяться встретить Шкуро. 1944 год.

1. Создана 26.12.1943 г., командир подъесаул П.Ф. Беспалов,ранее служивший в Особой горной казачьей сотне на Кубанском предмостном укреплении

2. Создана в начале февраля есаулом П.К. Емцовым (старый казак, в годы ГВ служил в 2-м КоДп). 10.02.1944 г. сотня получила приказ отбыть во Францию

3. Создана из кубанцев, командир сотник П.Б. Рябовол. Вероятно входила в состав Казачьего Стана. За участие в боях с Красной армией с 10 по 31 января 1944 г. получила почетное наименование "волчьей".

Фотогалерея

вариант шеврона.Документального подтверждения использования нет.

А.Г. Шкуро в форме "Вольчьей сотни"

Один из вариантов нагрудного знака

Фото TIME
Вот такая интересная статья посвящённая казакам воюющим на стороне ДНР появилась на сайте TIME а затем была переведена и размещена на нескольких российских сайтах . Слухи о боевой организации кубанских казаков под названием "Волчья сотня" ходят уже давно, но только сейчас они получают достаточное подтверждение, хотя многое так и остаётся закрытым и непонятным простому обывателю.
Неделями киевские власти и их союзники в США и ЕС пытались найти убедительные подтверждения российского присутствия на Украине. И вот независимо друг от друга 4 бойца «Волчьей сотни» (казачьего отряда, выступающего на стороне восставших), признали, что они с Кубани.
Однако доказать их связь с Кремлём непросто - бойцы настаивают, что они добровольцы, движимые идеалами казачьего братства. Это нерегулярные отряды, и им не нужны приказы армейского командования или разрешение парламента. Большую часть своего вооружения они раздобыли при захвате арсеналов, расположенных в зданиях украинской милиции и службы безопасности.

Фото: Максим Дондюк
По наблюдениям корреспондентов TIME, в отряде не меньше десяти человек, хотя численность меняется с прибытием новых добровольцев из удерживаемых активистами восточноукраинских городов. Подкрепления также поступают из рядов российских казаков, которые без особых трудов проникают через границу.

Бойцы «Волчьей сотни» утверждают, что прибыли для борьбы с фашистами, захватившими власть на Украине.

о словам Пономарёва, «Волчья сотня» была создана в 1990-х годах, задолго до того, как Путин включил казаков в состав Вооруженных сил России: «Мы самоорганизовались и на добровольной основе отправлялись туда, где возникала угроза Православию, православным верующим или интересам Российской Империи. Мы занимаемся этим уже почти 20 лет, в составе различных военных подразделений, но всегда как «Волчья сотня».

История отряда уходит корнями в события вековой давности. Он был основан в 1915 году кубанским казаком есаулом Андреем Шкуро. В годы Первой мировой этот отряд прославился как самый жестокий в Российской императорской армии. Его было легко узнать по чёрному знамени с волчьей головой. Папахи были сделаны из волчьего меха, а не из традиционной овчины; к башлыкам прикреплялись волчьи хвосты. Отряд был известен своим устрашающим врагов боевым кличем, подражающим волчьему вою. Во время Первой мировой он, в основном, действовал на территории юга России, сегодняшних Украины, Беларуси и Молдовы.

Однако тогда отряд просуществовал всего 5 лет с момента основания. После Октябрьской революции 1917 года в стране разразилась гражданская война. Примкнувший к белым Шкуро, в то время уже в чине генерал-лейтенанта, способствовал превращению Кубани в один из самых непокорных очагов сопротивления красным. И всё же к 1920 году «Волчья сотня» была разбита. Шкуро с другими офицерами отбыл в Европу.
Советская власть развернула масштабные гонения на казаков. Их формирования были объявлены пережитками царизма и распущены, тысячи казачьих командиров были убиты или заключены в тюрьмы. И только после крушения Советского Союза казачество ожило при поддержке государства. В 2005 году Путин подписал закон, восстанавливающий традицию служения казаков в Российских вооружённых силах.

Совсем как в царскую эпоху, регулярные казачьи части подчинены верховному главнокомандующему России. У Москвы появился новый метод ведения войны - использование военизированных националистических групп, действующих в интересах российской власти. И в грузинскую войну 2008 года, и в мартовские крымские события казачьи отряды сражались наряду с российской армией. Но кажется, сейчас они впервые выступают не просто как вспомогательные силы.
Вот только фигура основателя "Волчьей сотни" Шкуро при детальном рассмотрении является не такой уж однозначный, достаточно только сказать что он участвовал во Второй Мировой войне в чине генерал-лейтенанта войск СС.
З.Ы.Однажды в Ницце ко мне подошёл во время работы невысокого роста человек, одетый в турецкий костюм и чалму (снималась картина «Тысяча и одна ночь»).

— Узнаете меня? — спросил он.

Если бы это был даже мой родной брат, то, конечно, в таком наряде я бы все равно его не узнал.

— Нет, простите.

— Я Шкуро. Генерал Шкуро. Помните?…

<…> Экзотический грим восточного вельможи скрывал выражение моего лица.

— Надо уметь проигрывать тоже!… — точно оправдываясь протянул он, глядя куда-то в пространство.

Свисток режиссёра прервал наш разговор. Я резко повернулся и пошёл на «плато». Белым мертвым светом вспыхнули осветительные лампы, почти невидные при свете солнца… Смуглые рабы уже несли меня на носилках.

«Из премьеров — в статисты! — подумал я. — Из грозных генералов — в бутафорские солдатики кино!… Воистину — судьба играет человеком».

— Александр Вертинский. Дорогой длинною… — Москва: Правда, 1990 г. — 576 стр